Голос в моей голове - Страница 127

К оглавлению

127

— Да, именно это я и имел в виду, — Натар едва заметно поморщился. — Разрешите откланяться.

Юноша поднялся, поклонился обеим дамам и следом за Раниором скрылся за дверью.

— Я, пожалуй, тоже пойду, Ваше Величество, — сказала Таура. Ее тон стал на порядок холоднее.

— Посидите со мной, леди Зарид, — попросила королева.

'Нет уж! — возмутилась девушка про себя. Мной ты командовать точно не будешь!'

— Вынуждена настаивать, — Таура встала и взяла за руку подхватившегося следом Авора. — Прошу прощения, я пойду.

Дверь хлопнула громче, чем это было дозволено правилами этикета. Вилевра поморщилась. Вот именно поэтому у нее никогда не будет друзей. Она должна думать о будущем исходе войны и, в частности, о своей стране. А для Тауриссы и принца Натара дружба вышла на первое место. Это неприемлемо. Но почему так неуютно от того, как она разговаривала с ними обоими?..

* * *

Очнулся я уже в вонючей камере с сильной головной болью. Единственным источником света служил освещенный контур двери. Ни на стенах, ни в двери не было даже маленького оконца. Я поморщился и сел, прислонившись спиной к стене. О магии можно даже не думать — на руке я обнаружил блокирующий ратановый браслет. Дурак. Хотел спасти Ларику? Спас. А меня кто теперь спасать будет? Эта вторая безвыходная ситуация в моей жизни. Первое место по праву все еще занимает камера смертников в Дартолиссе. Остальные пленения кажутся мелочью. Тогда я легко мог пользоваться магией. А это уже бОльшая часть свободы.

Голова перестала кружиться, и я поднялся на ноги, держась за стену. Это же надо было так прицельно ударить, что я едва держусь на ногах. На голове была не только шишка гигантских размеров, но и запекшаяся кровь. Как сильно мне разбили голову, не стал выяснять — чем сильнее я тревожил рану, тем ярче становились вспышки перед глазами. Никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. И это злило больше всего.

Покачиваясь, я обошел свою небольшую камеру. Это ничего не дало. Холодные скользкие стены, неприятный запах. Так, хватит пока путешествий, нужно подумать.

Я осторожно опустился на прежнее место.

Итак, что мы имеем. Первое, испуганные лица стражников, когда они узнали во мне некроманта. Если бы Каролта все еще оставалась в руках Варда, то к некромантам относились бы с большим почтением. Или же на беглых преступников это не распространяется? Тогда это огромный минус. Нет, все же они кричали некромант, а не беглый или клейменный. Значит, столица теперь свободна от некромантов. Только кто у власти? Принц Раниор или же кто‑то другой из тридцатки? Откровенно говоря, о принце я слышал давно. До Тиши слухи доходили долго, но то, что Раниор сбежал из дворца около года назад, было известно всем. Брандир упоминал, что пойдет на помощь к нему. То есть принц. Не самый худший для Каролты вариант. Если только он не изменит свое мнение в отношении политики своего папочки.

Второе. Что делают с плененными некромантами? Правильно, пытки, а потом казнь. Причем, казнь — в любом случае. Должен же новый правитель совершить что‑то великое и ужасное? Публичная казнь захватчиков здорово поднимет боевой дух народа. И значительно укрепит власть самого принца. Тьма! Это нехорошо. Это совсем нехорошо. Пока у меня так болит голова, а на руке браслет, я ничего не смогу сделать. И помочь мне некому. Никто не знает, что я в Каролте. Хотя с каких пор я начал надеяться на чужую помощь?

Меня неудержимо клонило в сон. Но спать с сотрясением не стоило. И я начал вспоминать каждый артефакт из тех, что были в моих мешках, а также старался предположить, что именно так опасно для правителя Дартолисса. Так время потекло гораздо быстрее. Мне ничего не оставалось, как ждать. Не забудут же про меня, в самом деле. Отведут или на допрос, или на казнь. И что лучше в данной ситуации очень спорный вопрос.

… Не знаю, сколько прошло времени, но почетный эскорт, наконец, соизволил почтить меня своим присутствием. Польщен, рад, счастлив. Заскрежетал ключ, заскрипела дверь, а потом в глаза ударил яркий режущий свет. Я увидел только силуэты трех стражников, а потом закрыл глаза. Меня бесцеремонно подхватили подмышки, резко подняли, а потом потащили куда‑то. Уже в коридоре я осторожно открыл глаза. Везде ярко горели факелы, сновали стражники. Похоже, в столичной тюрьме после захвата Каролты аншлаг.

Конечным пунктом путешествия оказалась пыточная. Или допросная, если закрыть глаза на некоторые устрашающего вида инструменты. Комната была также ярко освещена, у дальней стены стояла дыба, рядом с ней стол с 'принадлежностями', а там и главный персонаж пыток, невозмутимо натягивающий кожаные перчатки.

— Вешайте, — коротко приказал он стражников и кивнул на дыбу.

Даже не спросили, может, я и без нее во всем признаюсь. Без дальнейших уговоров, так сказать. Но я молча ждал, пока закрепят мои руки.

— Крепче, — посоветовал я стражнику, привязывавшему мою левую руку. Страх перед болью, который я столько лет пытался перебороть, обычно маскировала моя чрезмерная болтливость. Кого я больше хотел убедить в том, что мне не больно — себя или пытающих, это еще вопрос.

— Молчать! — повысил голос человек в перчатках. Высокий, бородатый с темными глазами, он походил на цыгана. Не викару случайно? Но тотема видно не было — все тщательно скрывал длинный плащ.

— Мне казалось, я здесь, как раз чтобы говорить, — заметил я.

— Говорить, когда я скажу! — уточнил бородатый. — Отойдите от него.

Стражники послушно освободили место будущему мучителю, который все еще возился у стола с инструментами. Я намеренно тяжело вздохнул и откинул голову назад. Оказывается, ожидание пытки может быть еще хуже самой пытки. После моего вздоха, бородатый поднял голову и пристально посмотрел на мою расслабленную, насколько это возможно в подобном положении, позу.

127